Взмолился Хвак, замычал безнадежно:
– Добрая госпожа Хавроша, пощади! Матушка Хавроша, не продавай!.. – Да только Хавроша уже монеты пересчитывает, за него полученные, в кошель пересыпает…
И Хвак совсем уже взором поник, но тут – мельк перед факелом – птер на столбике усаживается, чайка морская. Уселась, смотрит на Хвака, а глаза у нее синевой светятся сквозь ночную тьму. И чуется Хваку, что чайка точнехонько на него смотрит, и вроде бы недовольна! Сердитый такой взгляд! Как у той гхорыни…
И ровно в этот миг передал Косматый конец толстой цепи, которою Хвак был обмотан, в чужие руки. Дернулась цепь, натянулась: «пошли!» – дескать…
Хвак просеменил два шага – нет!!! Уперся толстыми пятками в деревянный настил – и ни с места. Человек, который из купцов заморских, сильнее за цепь потянул, но тут уж Хвак не на шутку встрепенулся, взора от чайки не отводя: растопырил ноги, насколько путы позволили, навалился задницей в обратную сторону, а сам опять, как прошлой ночью в сарае, надулся изо всех сил, живот и плечи напряг – аж стон из ноздрей!..
Дзын-нг! – Лопнула цепь! До последнего мига не верилось Хваку, что он и с кованым железом совладает голыми руками – ан получилось! И словно неведомые крылья подхватили Хвакову душу: у-у-уох! – в небеса! И-и-иэх! – обратно, в зыбкую тьму, где эти… которые пленить его хотели… в рабство забрать!
Освобожденною десницей выковырнул Хвак изо рта смоляную тряпку – выбросил подальше во тьму, а другою остаток цепи с шеи снял… и тоже размахнулся, чтобы выбросить… А в обрывке том локтя три с половиною…
Если и была на Хваке сонная одурь, заклятиями вызванная, то вся соскочила и улетучилась от яростного восторга: у разбойника, что собирался его уводить, полголовы как не бывало, даже вскрикнуть не успел – хороша цепь, тяжела в ударе! Ах, и ты еще!?.. Н-на! Главное, сударыню чайку не зацепить…
Но чайка уже исчезла с пристани, оставив Хвака одного посреди опешивших врагов…
И все-таки, разбойники были привычны к неожиданностям – что морские, что сухопутные – повыхватывали кистени и кинжалы, надеясь вшестером против одного справиться! Было их изначально девять на пристани: от продавцов Хавроша с Косматым и трое подручных, а от покупателей помощник кормчего Сапог с тремя подручными: все честно и вровень, чтобы никому не искушаться численным перевесом. Понятное дело, что на борту ладьи еще люди таились, вполне возможно, что и у Хавроши там, во тьме, подмога ждет, но в миг торговли – все по издревле заведенному порядку: долгими годами проверено, многими сделками испытано…
Двоих разбойников Хвак сходу насмерть поверг, Хавроша бойцом не считалась, а оставшиеся шестеро хоть и струсили от неожиданного кровопролития, но умеренно, ибо увидели, что нет здесь засады ни с чьей стороны, а только непредвиденные осложнения. Один разбойник, из морских покупателей, даже меч из-за спины выхватил, да только не помог ему меч – так и вылетели мозги из разбитой башки, прямо в темные воды Балуфа, а за мозгами и труп туда свалился, на радость вечно голодным приживалам, что через все воды моряков сопровождают. Рычит Хвак, выкрикивает невнятное, душа звенит, голова кругом, а глаза уже сами выцеливают Хаврошу – вон она, за спинами прячется!
У Хавроши тоже ум в смятении – только что ведь так все хорошо было… Нет, нет, ох, нет! Боги милосердные! За что же вы так!.. Первая из всех почуяла Хавроша, что рухнула бесповоротно торговая ночь, не справиться им с этим болваном стоеросовым!.. Некому справляться… Косматый!!!
Косматого разъяренный Хвак не просто наземь сшиб, а еще топтать принялся, успевая при этом от оставшихся двоих намотанной на левую руку цепью отмахиваться! Только сейчас Хаврошу по-настоящему ужас прошиб, и она, уже не вполне понимая, что делает, ринулась по трапу туда, на ладью…
– Измена! Тревога! Бежим!
На такие слова разбойники привыкли немедля отзываться, тем более, что за ними очевидная правда.
– Трап втянуть, весла мочи! Ходу!
Пока Хвак Косматого дотаптывал, да двоих оставшихся добивал, торговая ладья локтей на двадцать от пристани отойти успела: кто отстал, тот не допрыгнет!
А только некому на пристани догонять, да впрыгивать, кроме Хвака, ибо разбойников никого в живых не осталось, ни с той, ни с другой торговой стороны, стражей в ту ночь тоже поблизости не случилось… Кормчий на ладье был хладнокровен, отсутствие засады со стороны стражей имперских отметил, взором и разумом, стало быть, следует оглядеться и подумать.
– Весла суши!
Тишина вернулась в этот кусочек пространства. Разумеется, это была живая тишина, не из тех, что обитают на дне морском или в склепах: мачты поскрипывают, воды плещут, птеры во тьме перекрикиваются, бродяга с цепью там, на пристани, чего-то там хрипит и цепью грозится, на крови поскальзываясь… А в остальном – ночь, спокойствие… Самое время понять будущее после неудавшейся сделки… А почему, собственно говоря, – неудавшейся???
Быстрая мыслями Хавроша все поняла еще быстрее разбойничьего кормчего.
Вот она – грозная, хитрая, умная, всеми уважаемая Хавроша – стоит на борту чужой полупиратской ладьи, одна, без помощников и слуг… Без Косматого… У купцов убыток: четыре человека погибли, да один раб вырвался, остальные одиннадцать в трюмах. То есть, не полный убыток. У нее, у Хавроши, тоже четверо погибли, да этот ублюдок сбежал – вон он, цуцырем на досках скачет, ей грозится!.. Деньги за всю дюжину сполна получены – деньги при ней. Это хорошо…
Ледяной мрак проник в Хаврошино сердце почти сразу, вслед за быстрыми думами: деньги-то при ней, да сама-то она – при купцах. Как только они почуют сие положение вещей, так и… Убытки-то им нужно восполнять? Скорее всего, даже в рабыни ее не возьмут, кому она такая старая нужна? Разве только смилостивятся над нею, в счет старой дружбы и с надеждою на дальнейшее… Нет, конечно, такие глупости нет смысла даже и обдумывать… Сама бы она – колебалась бы на их месте? Дала бы себя обдурить пустыми обещаниями? То-то же. Вон уже – шепчутся… Тяжела мошна, без малого – мешок, а не кошель, если как следует шнур на руку намотать, авось и не развяжется сразу?
– Эй! Хвак! Хвак! Слышишь меня? Это я, Хавроша!
– А, гадина! Вон ты где! Что, взяла??? А ну, иди сюда! Оберег, да??? Я тебе этот оберег…
– Хвак, а Хвак! Послушай меня! – голос Хавроши чудесным образом преобразился из хриплого крякания в певучий зов, молодой, звонкий и сильный, таким заколдованные статуи в храмах созывают со всей округи прихожан на моления… Хавроша, видимо, решилась использовать напоследок все свои тайные умения, уже не стесняясь тем, что громкий зов ее может привлечь там, на суше, чье-то нежелательное внимание. А куда его дальше беречь, кого теперь бояться?
